Джейк промотал остальное. Вскоре нечего уже было рубить, и земля тоже почти целиком перешла в другие руки...
.. Чтоб в Думе поп воссел писать свои решенья, Чтоб чернокнижием звалося просвещенье, И родины краса, боярин молодой, Дрался, бесчинствовал, кичился пред жено..
Таково было действие и огнестрельного оружия в Эйлавском сражении. Но и в этом, как и во всех сражениях, оно производило более шуму, чем гибели, более потрясало нервную систему и воображение ч..
«Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова. Нравственно-психологический роман и его художественные особенности
“Герой нашего времени” — первый в русской прозе лирико-психологический роман. Лирический потому, что у автора и героя “одна душа, одни и те же муки”. Психологический потому, что идейным и сюжетным центром являются не события, а личность человека, его духовная жизнь. Поэтому психологическое богатство романа заключено прежде всего в образе “героя времени”. Через сложность и противоречивость Печорина Лермонтов утверждает мысль о том, что нельзя до конца все объяснить: в жизни всегда есть высокое и тайное, которое глубже слов, идей. Отсюда одной из особенностей композиции является нарастание раскрытия тайны. Лермонтов ведет читателя от поступков Печорина (в первых трех повестях) к их мотивам (в 4 и 5 повестях), то есть от загадки к разгадке. При этом мы понимаем, что тайной являются не поступки Печорина, а его внутренний мир, психология. Автор использует принцип хронологической инверсии (отказ от последовательного изображения). Такая разочарованная позиция в точности соответствует “разочарованной”, противоречивой личности человека. В первых трех повестях (“Бэла”, “Максим Максимыч”, “Тамань”) представлены лишь поступки героя. Лермонтов демонстрирует примеры печоринского равнодушия, жестокости к окружающим его людям, показанным либо как жертвы его страстей (Бэла), либо как жертвы его холодного расчета (бедные контрабандисты). Невольно напрашивается вывод, что психологическим нервом Печорина является власть и эгоизм: “какое дело мне, странствующему офицеру, до радостей и бедствий человеческих?” Но не все так просто. Вовсе не так однотипен герой. Перед нами одновременно совестливый, ранимый и глубоко страдающий человек. В “Княжне Мери” звучит трезвый отчет Печорина. Он понимает скрытый механизм своей психологии: “Во мне два человека: один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его.” А позже Григорий Александрович открыто формулирует свое жизненное кредо: “Я смотрю на страдания к радости других только в отношении к себе, как пищу, поддерживающую мои духовные силы...” На основании этого правила Печорин развивает целую теорию счастья: “Быть для кого-нибудь причиной страданий и радости, не имея на то никакого положительного права, — не самая ли это сладкая пища нашей гордости? А что такое счастье? Насыщенная гордость”. Казалось бы, умный Печорин, знающий, в чем состоит счастье, и должен быть счастлив, ведь он постоянно и неутомимо пытается насытить свою гордость. Но счастья почему-то нет, а вместо него утомление и скука... Почему же судьба героя так трагична? Ответом на этот вопрос является последняя повесть “Фаталист”. Здесь решаются уже проблемы не столько психологические, сколько философские и нравственные. Повесть начинается с философского спора Печорина с Вуличем о предопределении человеческой жизни. Вулич — сторонник фатализма. Печорин же задается вопросом: “Если точно есть предопределения, то зачем же нам дана воля, рассудок ?” Этот спор поверяется тре- мя примерами, тремя смертельными схватками с судьбой. Во-первых, попытка Вулича убить себя выстрелом в висок, окончившаяся неудачей; во-вторых, случайное убийство Вулича на улице пьяным казаком; в-третьих, отважный бросок Печорина на казака-убийцу. Не отрицая саму идею фатализма, Лермонтов приводит к мысли о том, что нельзя смиряться, быть покорным судьбе. Таким поворотом философской темы автор избавил роман от мрачного финала. Печорин, о смерти которого неожиданно сообщается в середине повествования, в этой последней повести не только спасается от казалось бы верной гибели; но и впервые совершает поступок, приносящий пользу людям. И вместо траурного марша в финале романа звучат поздравления с победой над смертью: “офицеры меня поздравляли — и точно было с чем”. Герой относится к фатализму предков двойственно: с одной стороны, он иронизирует над их наивной верой в светила небесные, с другой стороны, он откровенно завидует их вере, так как понимает, что любая вера — благо. Но отвергая прежнюю наивную веру, он сознает, что в его время, 30-е годы, нечем заменить утраченные идеалы. Несчастье Печорина в том, что он сомневается не только в необходимости добра вообще; для него не только не существует святынь, он смеётся “над всем на свете...”. А безверие порождает либо бездействие, либо пустую деятельность, которые являются пыткой для умного и энергичного человека. Показывая мужество своего героя, Лермонтов одновременно утвердил необходимость борьбы за свободу личности. Григорий Александрович очень дорожит своей свободой: “Я готов на все жертвы, кроме этой: двадцать раз поставлю свою жизнь на карту, но свободы своей не продам”. Но такая свобода без гуманистических идеалов связана с тем, что Печорин постоянно пытается подавить голос своего сердца: “я давно уже живу не сердцем, а головой”. Однако Печорин не самодовольный циник. Выполняя “роль палача или топора в руках судьбы”, он сам страдает от этого не меньше, чем его жертвы, весь роман — это гимн мужественной, свободной от предрассудков личности и одновременно реквием одаренному, а может быть гениальному человеку, который не смог “угадать своего высокого назначения”.
Источник:http://www.litra.ru/
Тем временем:
... - "Ну, - скажет эстетик, - если так, то все кончено.
Калитка навсегда сделается неприступною! Сквозь мою критику и твою поэзию ни
человек не пролезет, ни зверь не проскочит". И, обнявшись весьма крепко, как
обнимаются люди на могиле всего, что им дорого, наши последние могиканы во
весь дух побегут в лавку покупать себе микроскоп и химические реторты, как
маскарадные принадлежности, долженствующие спасти их от преждевременного и
непроизвольного погружения в спирт. История переродившихся экземпляров
исчезнувшей породы кончится тем, что оба, эстетик и поэт, женятся a la face
du soleil et de la nature {Буквально: перед лицом солнца и природы (фр);
здесь в смысле: вступят в свободный брак. - Ред.} на двух девушках,
занимающихся медицинскою практикою и приводивших в былое время своих
теперешних поклонников в совершенный ужас своим непостижимосолидным
образованием, своим неприлично-твердым образом мыслей и своим полнейшим
отсутствием женственной грации, то есть слабости, глупости и жеманства. Дети
этих двух счастливых пар услышат еще кое-какие темные толки об эстетиках и
поэтах, а внуки и того не услышат. Обе породы сделаются совершенно
неизвестными, как неизвестны нам теперь многие слизняки первобытного мира,
не оставившие после себя ни костей, ни раковин, ни других следов своего
бренного существования.
По многим отдельным чертам, рассеянным в моей пророческой импровизации,
читатель может заметить, что осуществление ее принадлежит еще весьма
отдаленному будущему; по всей вероятности, прадедушки и прабабушки
последнего эстетика и последнего поэта в настоящую минуту еще не находятся в
утробах своих матерей; но, несмотря на отдаленность решительной катастрофы,
зловещие признаки показываются уже и в наше время. Так, например, г. Фет,
решившись посвятить все свои умственные способности неутомимому
преследованию хищных гусей {4}, сказал в прошлом, 1863 году последнее прости
своей литературной славе; он сам отпел, сам похоронил ее и сам поставил над
свежею могилою величественный па..
